Форум "1914 год" : Первая Мировая и Гражданская войны : История и реконструкция

Ответы на вопрос: почему в августе 1917 года вводились вышеуказанные погоны, нашлись в книге Б,И. Колоницкого- «Погоны и борьба за власть в 1917 году» - С.Петербург 2001. Издательство Остров.

Привожу отрывки из данной книги.

Наконец реформа морской формы создавала известное противостояние между флотом и армией. Матросы ощущали свое “революционное превосходство” и свысока поглядывали на сухопутные войска. П.Е.Дыбенко так писал о казаках, противостоящих матросским отрядам в октябре 1917 года: “Для них еще офицер в погонах — грозная
власть, заставляющая покорно выполнять свою волю”1.
Отмена погон во флоте часто воспринималась как сигнал к снятию офицерских погон в армии, а иногда и как призыв к полной отмене наплечных знаков отличия.
Косвенным свидетельством этого служат упомянутые выше документы, прежде всего приказ Гучкова № 2980 от 17 апреля. Показательно, что в тот же день специальное обращение принял и Петроградский Совет, оно было адресовано всем войсковым частям столичного военного округа: “Приказ военного и морского министра о снятии погон, изменения знаков отличия воинских чинов касается только флота. Исполнительный комитет считает совершенно недопустимым срывать погоны офицеров и солдат. Просим разъяснить всем воинским чинам”2. Однако демонстративное срывание погон с офицеров имело место и во время столкновений, сопровождавших Апрельский кризис. Возможно, эти стычки стали причиной появления 21 апреля приказа № 141 по Морскому ведомству, согласно которому всем чинам флота и Морского ведомства, находящимся в Петрограде, вне службы разрешалось ношение штатского платья3.
Особенно остро вопрос о форме одежды стоял в морских частях, сражающихся на сухопутном фронте, в армейских частях, подчиненных командующим флотами, а также в тех частях армии, которые часто соприкасались с моряками.
После подобных приказов и призывов отдельные части возвращались к установленной форме одежды. Собрание 3-го Прибалтийского конного полка 23 апреля рассмотрело вопрос, обозначенный в повестке дня “О ранее нами снятых погонах”. К этой проблеме было решено вернуться ввиду того, что “в городе Петрограде и других пунктах ходят с погонами". После горячих прений было решено вновь пристегнуть погоны защитного цвета, однако те военнослужащие, которые приобрели уже белые полковые погоны, могли носить и эти знаки отличия4. Можно предположить, что полевые погоны защитного цвета и в этом, и в других случаях воспринимались как своеобразный компромисс, приемлемый и для сторонников дисциплины, и для противников “старорежимных’’ символов.

В некоторых частях вопросу о возвращении к погонам предшествовали своеобразные “референдумы”, проведенные в отдельных подразделениях. Так, на заседании полкового комитета Стрелкового полка Офицерской стрелковой школы (полк был подчинен командующему флотом Балтийского моря) 6 июня были зачитаны'письменные заявления рот и команд по вопросу о погонах. Не все подразделения прислали свои решения, однако большинство высказалось за погоны. Соответственно, большинство членов комитета одобрило следующую резолюцию: “Так как Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов и приказом Военного министра Керенского утверждено ношение погон в армии, то, подчиняясь этим распоряжениям и не желая выделяться от всей армии, полковой комитет признал должным — погоны надеть, но чтобы они отличали форму нашего полка, т.е. были с кадром, или малиновые. Сообщить об этом постановлении в Исполнительный комитет острова Оланд с предложением надеть погоны и другим сухопутным частям гарнизона”1. Но последовали ли другие части этому призыву? Выполнили ли стрелки постановление своего комитета? Как мы увидим, многие сухопутные войска, подчиненные командующему флотом Балтийского моря, продолжали ходить без погон.
Однако погоны уже можно было носить и в Гельсингфорсе: на фотографиях, сделанных не ранее середины апреля изображены армейские офицеры, члены Президиума Гельсингфорсского Совета, с наплечными знаками отличия. В то же время на фотографиях, изображающих улицы финской столицы летом можно увидеть солдат без погон2.
В некоторых случаях “антипогонные” настроения сохранялись, но, казалось бы, они не приводили к немедленному снятию знаков отличия. Комитет 2-го Выборгского крепостного полка 21 апреля постановил: “Нашивки, погоны, кокарды, шпоры и т.п. уничтожить, но от снятия их теперь же воздержаться, ожидая распоряжения по сему вопросу Совета рабочих и солдатских депутатов”. Показательно, что комитет ждал решения Совета, а не правительственного распоряжения или приказа командования. Однако и данная, относительно умеренная резолюция совершенно не отражала реальную ситуацию в гарнизоне Выборга. Командир 42-го отдельного армейского корпуса генерал В.А.Орановский секретно докладывал начальнику штаба Северного фронта: “Другой боевой вопрос — вопрос погон; многие солдаты и даже офицеры совершенно самовольно сняли погоны, и нет власти, которая могла бы
этот беспорядок устранить. Приказ военного министра по этому поводу не имеет никакого значения, на него просто не обращают никакого внимания. Целый 2-й пехотный Выборгский полк ходит без погон, заставив своего командира и своих офицеров также снять погоны. Я даже не убежден, что в один прекрасный день с меня не будут насильственным образом сняты погоны. Я лишен возможности поехать в Гельсингфорс, для личного свидания с генерал-губернатором и адмиралом Максимовым, потому что на вокзале установлено дежурство матросов, собственноручно снимающих со всех прибывающих офицеров погоны, а подвергнуться мне личным оскорблениям совершенно невозможно”. Некоторые же молодые офицеры, активисты революционных организаций, сами охотно снимали погоны, используя этот жест для своей революционной политической карьеры. Порой командиры частей пытались поставить вопрос о соблюдении формы одежды, но, похоже, они не были поддержаны комитетами. Комитет 511-го Сычевского полка, дислоцированного в Свеаборгской крепости, постановил:“Вопрос о погонах оставить открытым”1.
На фотографиях, изображающих празднование 1 мая в Гельсингфорсе, видны солдаты без погон2.
Иногда снятие наплечных знаков отличия в армейских частях оформлялось приказами, высшие власти должны были как-то согласовать это с законодательством. Начальник штаба флота Черного моря вечером 18 апреля телеграфировал командующему флотом адмиралу А.В.Колчаку: “Получив приказ по флоту о снятии погон, комендант крепости генерал Рерберг, несмотря на мое приказание офицерам армии сохранить погоны защитного цвета, отдал приказ о снятии погон гарнизоном крепости. Так как некоторые части уже получили этот приказ и сняли погоны, то, считаясь с этим фактом, приказал распространить приказ о замене погон нашивками на гарнизон, впредь до соответствующего разъяснения правительства. Нахожу необходимым приказ министра о сохранении погон в армии с разъяснением причин”. Автор этой телеграммы, похоже, понимал невозможность сохранения золотых погон, и пытался отстоять лишь наплечные знаки защитного цвета. Циркуляр Главного морского штаба разъяснял, что приказ № 125 касается лишь моряков, а все части, действующие на сухопутном фронте, должны носить старую форму3.
Однако комитеты некоторых сухопутных частей и соединений набранные из моряков, а также частей, находившихся в оперативном подчинении у морского командования, обращались с просьбой о замене погон нашивками. Соответствующие рапорты и просьбы поступили от Центрального армейского комитета Ревельского Совета рабочих ц воинских депутатов, от комитета 1-го морского артиллерийского дивизиона. В этом им официально было отказано, в 1917 году даже разрабатывались и вводились новые погоны с шифрами данных частей1. Но ждали ли солдаты этих частей приказов о снятии погон? Подчинялись ли они требованиям сохранять погоны?
Многие сухопутные части отказывались вновь надеть погоны, снятые “по ошибке”, несмотря на приказы и разъяснения. И части, подчинявшиеся командованию флота Балтийского моря, имели для этого некоторые формальные основания: приказ Максимова от 15 апреля относился и к ним. Сам адмирал признавал: “Приказ был отдан и для сухопутных войск”, — сообщал он главнокомандующему Северным фронтом 28 мая2. После издания приказов военного и морского министра встал вопрос об интерпретации приказа по Балтийскому флоту в части, касающейся сухопутных войск. Комитет артиллерии сухопутного фронта Морской крепости императора Петра Великого 26 апреля потребовал от Максимова, чтобы он прямо указал, что приказ о снятии погон “не относится к чинам артиллерии сухопутного фронта”. В сложившихся условиях командующий флотом вряд ли мог пойти на подобный шаг, очевидно он просто боялся реакции комитетов и масс, рассматривавших снятие погон как важное “завоевание революции”. Ответ штаба флота на этот запрос сформулирован необычайно осторожно: “Приказом военного министра от 17 апреля вопрос о ношении погон воинскими чинами армии исчерпан, но на применении приказа не настаиваю, если к выполнению приказа встречаются по местным условиям серьезные затруднения”3. Фактически такой приказ санкционировал любые действия (или бездействие). Очевидно, Максимов не без оснований боялся реакции радикально настроенных войсковых частей, дислоцированных в Финляндии, и не спешил отменять свои распоряжения.
Однако А.И.Гучков, одобрив снятие погон моряками, совершенно определенно сохранял их для всех видов сухопутных войск (хотя, по- видимому, в это время существовали проекты отмены золотых и серебряных
погон с сохранением наплечных знаков отличия защитного цвета).
Циркуляр Главного морского штаба № 51 от 19 апреля прямо указывал, что приказ министра № 125 касается лишь матросов, а морские части сухопутного фронта должны носить старую форму1.
( РГЛВМФ, Ф.417, Оп.2, Д.2304, Л.233; РГАВМФ, архивохранилище печати.
приказы командующего Черноморским флотом, приказ № 1567).

Остался только вопрос: Какой все же якорь на офицерских погонах?

С уважением...