http://yesaul.livejournal.com/772720.html Нынче все кругом вспоминают дела столетней давности – начало Первой мировой. Мне тоже есть что вспомнить: прадед воевал. Правда, недолго, демобилизовался уже в мае 1915-го. То ли ранили, то ли заболел – никто теперь не знает, но, похоже, на фронт больше не возвращался.
Когда точно он ушёл в действующую армию – неизвестно. Надо думать, сразу в августе – сентябре 1914-го, по всеобщей мобилизации. Он взрослым уже был мужиком – двадцати семи лет. На Японскую войну не попал по возрасту: молод был, но имел за плечами срочную службу в Сибири, в пехотных частях где-то в Забайкальской области. Вернувшись, работал в Екатеринославе на "Брянке" – "Александровском Южно-Российском заводе Брянского акционерного общества", что при советской власти стал имени большевика Петровского. Да и весь город – сделался Днепропетровском. А пока что был Екатеринослав, и в нём наш Михаил Афанасьевич женился, сына родил, а тут война. Что делать? Деваться некуда – оставил жену с полуторагодовалым дитём на руках и пошёл.
Очень сильный тогда был патриотический порыв в обществе, с первых военных дней. Манифестации, молебны, люди собирались, чтобы проводить части, идущие на фронт, дарили подарки, напутствовали добрым словом. На Брянке правление, за счёт заводского благотворительного общества, организовало денежную помощь семьям мобилизованных рабочих. Редакции газет собирали пожертвования в пользу семей запасных и ополченцев, уходящих на войну. Благотворительные общества брали на своё попечение детей, у которых отцов призвали в армию, создавали детские сады для ребят работающих матерей-одиночек, солдаток. В районах, где жили беднейшие семьи, на городские и благотворительные деньги открывались дешёвые столовые – там можно было за скромную плату получить сытный обед, а детям, кроме того, выдавали молоко. Находились добрые люди – предоставляли под такие столовые свои квартиры. А ещё квартиры и дачи отдавали под лазареты для раненых. Много чего было хорошего, доброго, великодушного – на общую беду навалились всем миром.
Была и другая сторона: торговцы, предвидя скорый дефицит всего и вся, стали придерживать товар и взвинчивать цены. Уже в первой половине августа от горожан пошли городским властям жалобы на "хлебный голод", а газеты объявили, что будут выходить в сокращённом объёме из-за нехватки бумаги: железные дороги запрудили фронтовые эшелоны, и обычные гражданские грузы надолго застревали в пути, а то и вовсе на складах.
Вскипели, забурлили города и уезды, потекла людская река на запад, а обратно, навстречу ей, полился другой поток, всё набиравший силу – похоронок и увечных. Скорбные списки убитых, пропавших без вести, раненых солдат регулярно печатались в газетах. Возвращалось по домам на костылях, безногое, безрукое, безглазое, на куски искромсанное тело народное, плоть его и становой хребет. Казалось – страшнее этого быть не может, но впереди лежали годы и жертвы стократ ужаснейшие, только знать об этом никому не было дано: будущее гляделось темно, яко вода во облацех.
Одна-единственная открытка от прадеда с той войны чудом сохранилась. Держишь её в руках – и не верится, что вот это – и в самом деле он писал, своей рукой, а сегодня ты читаешь – через столетие... На открытке штемпель – "...пехотнаго Феодосiйскаго полка". Маленький ключик: кабы не он, мы бы так и не узнали – в какой части, где он служил?
134-й пехотный Феодосийский полк имел штаб-квартиру как раз в Екатеринославе. Входил в 34-ю пехотную дивизию VII армейского корпуса. Военный историк характеризовал 34-ю дивизию как "превосходную". Она и ещё одна дивизия этого корпуса, 13-я, "зарекомендовали себя так, что в продолжение всей войны… их присутствие неизменно служило залогом верного успеха. Неудач эти дивизии не знали, в самом худшем случае сводя бои вничью".
В начале августа 1914 г. полк принял екатеринославцев, призванных из запаса, и под командованием полковника Кусонского отправился в сторону передовой. К середине месяца феодосийцы в составе 8-й армии генерала Брусилова уже стояли напротив австрийской группировки на Юго-Западном фронте, в районе города Проскурова (ныне Хмельницкий). Пограничную реку Збруч – Рубикон, а для многих Лету – части VII корпуса перешли 21 августа.
Вот и на открытке – железнодорожный вокзал пограничной станции Подволочиск, что на Збруче. Видно, именно там и стоял Феодосийский полк, ожидая приказа к наступлению.
В августе – сентябре VII корпус участвовал в битве за Галицию, наступал с боями на Тернополь и Львов. 30 августа (по новому стилю) 34-я дивизия основательно разгромила австрийцев под Янчином; дело это было названо "боем генералов": тогда впереди атаковавших батальонов дивизии встали все её старшие командиры.
В 25-дневном Хыровском сражении Феодосийский полк особенно отличился, блестящей атакой 22 октября захватив город Стрый. Взяли до трёх тысяч пленных, два орудия и восемь пулемётов.
В ноябре – декабре Юго-Западный фронт вёл с австрийцами упорные бои за Карпаты – до тех пор, пока в двадцатых числах декабря войска не замерли в глубоких снегах. Новый 1915 год наш Михаил Афанасьевич встретил вместе со своим корпусом, зазимовавшим в районе села Ужок, что в карпатских горах. Напротив, по другую сторону фронта, мёрзли дивизии немецкой Южной армии генерала Линзингена. В январе русское командование планировало форсировать Карпаты и спуститься в Венгрию. Однако немцы 20 января сами двинулись в наступление, и нашей 8-й армии пришлось выдержать чрезвычайно тяжёлое оборонительное сражение, в котором VII армейский корпус противостоял прорыву Линзингена на Стрый и остановил его.
Весь февраль австро-германцы наращивали своё численное преимущество в Карпатах, и к концу месяца неприятельские силы, стоявшие против наших 33 дивизий, были доведены до 56 дивизий. В начале марта вся эта масса пришла в движение против русских. Брусиловская 8-я армия противостояла соединенным силам австро-венгерской армии генерала Бём-Эрмоли и Южной армии Линзингена. А VII корпус (две пехотные дивизии) дрался сразу против пяти дивизий противника и выстоял. То были "тяжёлые и славные дни, где 8 русских дивизий, брошенные на произвол судьбы штабом фронта ("Брусилов выкрутится!"), отразили и поразили 19 отборных австро-германских, нанеся им громадный урон и прикрыв своей грудью Перемышль и Галицию", – писал историк. К концу марта наступление австро-германцев в Карпатах захлебнулось, их потери превысили 100 тысяч человек убитыми и ранеными. Храбрая 8-я армия потеряла свыше 50 тысяч бойцов, захватила 30 тысяч пленных, 10 орудий и 100 пулеметов.
В ночь на 31 марта 8-я армия сама перешла в наступление. После упорных боёв, к середине апреля, "пройдя за четырнадцать дней 20 вёрст беспрерывным штурмом, геройские корпуса 3-й и 8-й армий спустились победно с Карпат". Здесь их застал приказ остановиться и перейти к обороне.
В начале мая – в ходе общего отступления русской армии в Карпатах под натиском превосходящих сил противника – 8-я армия перешла в обратном направлении Карпаты, с таким трудом форсированные месяц назад, и к середине месяца VII корпус расположился между реками Саном и Днестром, в районе Перемышля.
Где-то здесь и окончилась война для моего прадеда. Уже 28 мая 1915 года, в числе других больных и раненых воинов нижних чинов, уроженцев Верхнеднепровского уезда, прибыл он на Екатеринославский распределительный пункт. Повезло: остался жив.